— Извольте, но только позвольте прежде подкрепиться еще стаканчиком портеру! — как бы скаламбурил Максинька и,
беря бутылку, налил себе из нее стакан, каковой проворно выпив, продекламировал гробовым голосом...
(В глубине сцены Соня повязывает платок на голове Двоеточия. Смех. Из леса, около ковра с закусками, выходит Замыслов,
берет бутылку вина и стаканы и идет к Басову, за ним идет Двоеточие, отмахиваясь руками oт Сони.)
Венеровский. Беклешов, дай им вина, — есть? Да, вот оно. (
Берет бутылку, ставит на стол.)Пейте, кто хочет. Люба, переодевайтесь, нам пора.
Тогда Степан Никифорович
брал бутылку и тотчас же добавлял его бокал, что, неизвестно почему, начало вдруг обижать Ивана Ильича, тем более что Семен Иваныч Шипуленко, которого он особенно презирал и, сверх того, даже боялся за цинизм и за злость его, тут же сбоку прековарно молчал и чаще, чем бы следовало, улыбался.
Неточные совпадения
Иван. Да под горой шум, эфиопы загалдели. (
Берет со стола
бутылку и уходит в кофейную.)
Опять вино хотел было дорогое покупать, в рубль и больше, да купец честный человек попался:
берите, говорит, кругом по шести гривен за
бутылку, а ерлыки наклеим, какие прикажете!
Им спустили на веревке
бутылку вина, водки, дали сухарей, конфект — все
брали.
Но пока она будет держаться нынешней своей системы, увертываясь от влияния иностранцев, уступая им кое-что и держа своих по-прежнему в страхе, не позволяя им
брать без позволения даже пустой
бутылки, она еще будет жить старыми своими началами, старой религией, простотой нравов, скромностью и умеренностью образа жизни.
— Помилуй! в деревне жить, да прислуге в молоке отказывать! Известно, по
бутылке на человека
берут. Шесть человек — шесть
бутылок.
Медузин показывал сам пример гостям: он пил беспрестанно и все, что ни подавала Пелагея, — пунш и пиво, водку и сантуринское, даже успел хватить стакан меду, которого было только две
бутылки; ободренные таким примером гости не отставали от хозяина; один Круциферский, приглашенный хозяином для почета, потому что он принадлежал к высшему ученому сословию в городе, — один Круциферский не
брал участия в общем шуме и гаме: он сидел в углу и курил трубку.
Он возился в сумраке, толкал стол,
брал в руки то одну, то другую
бутылку и снова ставил их на место, смеясь виновато и смущенно. А она вплоть подошла к нему и стояла рядом с ним, с улыбкой глядя в лицо ему и на его дрожащие руки.
Телятев.
Бутылку шампанского, я других взяток не
беру. Будет
бутылка?
— Вина этого, конечно, вы выпьете! — переменила вдруг разговор Домна Осиповна,
беря из рук Янсутского красное вино, по
бутылке которого он раздавал каждому из гостей своих, пояснив, что это вино из садов герцога Бургундского.
— Ах, позвольте, я вам налью, — проговорила та, поспешно
беря со стола
бутылку и наливая из нее огромную рюмку для Хмурина.
— Да, выгодно для них! Сами за
бутылку молока полтора рубля
берут, а доктору платят трешницу. Вот где настоящие эксплуататоры!
Во всякое другое время гости встретили бы это известие равнодушно, но теперь они выражают удивление и не верят. В конце концов все валят толпой в переднюю глядеть на шубу и глядят до тех пор, пока докторский Микешка не выносит тайком из передней пять пустых
бутылок… Когда подают разварного осетра, Марфуткин вспоминает, что он забыл свой портсигар в санях, и идет в конюшню. Чтобы одному не скучно было идти, он
берет с собою диакона, которому кстати же нужно поглядеть на лошадь…